Карие глаза всё ярче сияли золотом. Они то слегка прищуривались, то полностью расслаблялись, наслаждаясь невиданным зрелищем. Из кроваво-красной воды появился феникс и, расправив золотые крылья, устремился к приветливым небесам. Слегка потрескавшиеся из-за жары губы внучки археолога дрогнули. Вероятно, они хотели нарушить святую тишину воодушевленным криком. Всякий, кто наблюдал рассвет над Красным морем впервые, терял контроль над своими чувствами. «Как… Как красиво! Бесподобно, волшебно, восхитительно!» - эти слова готовы были вырваться из самого сердца, но отрезвляющий голос Самуила Грея мгновенно вернул девушку на землю: -- Матильда! -- Да, дедушка, иду! Ещё минуту Матильда не могла оторвать глаз от восходящего солнца, и лишь когда золотой диск полностью вышел из-за горизонта, она опомнилась и побежала на место раскопок. -- А! Девочка моя, -- воодушевлённо закричал толстенький старичок, -- Поди-ка сюда, посмотри на это! Девушка быстро побежала к добродушному седому дяденьке, которому, казалось, ничего в этой жизни уже не было нужно. Не обратив никакого внимания на мозолистую длань помощника Самуила, что с трепетом в глазах и нежными словами, которые почему-то застыли на его устах, протягивал красавице блестящий красный камушек округлой формы, похожий на капельку Каберне, она пронеслась через древнее святилище и упала на коленки рядом со своим дедушкой, дерзко обняв его левой рукой. Помощник археолога слегка растерялся. Постояв немного с протянутой рукой, он многозначительно ухмыльнулся, положил камушек в карман своей на половину расстёгнутой рубашки и гордой, хоть и слегка неуверенной, походкой прошествовал к Сэму и Матильде. -- Рональд! – не огладываясь на помощника, воскликнул старик, -- Зови всех. Похоже, это именно то место. Думаю, мы нашли тайное святилище Астарты… Парень молча развернулся и скорым шагом пошёл к лагерю, что располагался у подножья невысокой горы, на которой и проходили раскопки.
-- Дедушка, -- игриво дёрнув Сэма за седую бороду и бросив на него воодушевлённый взгляд, заговорила Матильда, -- Вот скажи мне… Ты полжизни потратил на поиски этого святилища. Зачем? Конечно, я ещё не знаю, что там внутри, но опыт предыдущих раскопок мне подсказывает, что мы не найдём там ничего ценного. -- Не знаю, Матильда, -- задумчиво рассматривая какие-то письмена на старой каменной плите, отвечал старик, -- Возможно, деньги, потраченные на столь долгие поиски, мы не вернём, но, несомненно, найдём нечто, что будет стократ ценнее всего золота Короны. О каком-то «золоте Короны» дед говорил часто, но, что он имел ввиду, не ведала даже Матильда, а ведь она знала его уже восемнадцать лет. Когда ей был всего лишь годик, её родители погибли во время таких же раскопок, которые по иронии судьбы проводил Сэм. После их смерти у девочки не осталось никого кроме её любимого дедушки. Бабушка Матильды, жена Сэма, пропала без вести во время Второй Мировой, и старый Грей так больше и не женился. Ну а о родителях матери Матильда вовсе ничего не знала. -- Эх, дед! – возмутилась девица, - Ты неисправим. Они помолчали какое-то мгновение, а затем рассмеялись и заключили друг друга в тёплые объятия.
Возвратился Рональд. Вместе с ним в святилище прибыли рабочие с какими-то совсем не современными инструментами. Многие даже думали, что старина Сэм между раскопками вообще никогда не возвращался в цивилизованный мир и ни разу не обновлял инвентарь. -- Привет, Рон! – бросила Матильда в своём игривом стиле. Она только сейчас заметила помощника своего дедушки. -- Доброе утро, Матильда, -- расплывшись в довольной улыбке, еле слышно пробормотал парень. -- Любезничать потом будете! – заворчал Самуил, тяжело вставая, -- Надо сдвинуть эту плиту. -- Да, мистер Грей! -- привычно в армейском духе ответил Рональд, -- Но, позвольте мне заметить, это сооружение построено весьма странным образом… Мне кажется, не стоит ковырять эту плиту тем, чем мы располагаем… -- Я всю жизнь потратил на поиски этого святилища и не стану слушать молокососа, который пытается учить меня вести раскопки! – завёлся старый Сэм, -- Просто… Делай, что тебе говорят! Рональд сказал что-то на арабском группе рабочих и они вместе принялись рассматривать плиту со всех сторон, пытаясь придумать, как бы лучше за неё взяться. Рон не выглядел обиженным словами старого археолога, хотя Матильда смотрела на него немного испуганным взглядом. По какой-то непонятной никому причине только старику Сэму Рональд позволял разговаривать с собой таким тоном. Любому другому этот молодой человек сразу же сломал бы пару рёбер за подобные слова. Всего несколько лет назад Рональд Фон Дьен уже был на Аравийском полуострове. Об этом он ни с кем не говорил, но старый Сэм и Матильда знали, что капитан Фон Дьен был награждён Медалью Конгресса и рядом других наград, которые никогда и никому не показывал.
Не сразу, но плита поддалась. Она даже оказалась легче, чем ожидалось. Под ней были широкие, но невысокие ступеньки, ведущие в темноту. Чрезвычайно возбуждённый Сэм тяжело перевёл дыхание, держась за сердце, потребовал фонарь и пошёл вниз.
Небольшой зал овальной формы был абсолютно чист. Ни пыли, ни паутины. Воздух казался ядовитым. Сэм сразу понял, что за тысячи лет сюда не проникло ни одно живое существо. Высокий потолок держался шестью монолитными колоннами. Как они появились здесь, не смог бы сказать ни один из ведущих археологов всего мира, но Сэм лишь бросил на них холодный взгляд, опёрся на одну из них и направил свет фонаря в центр зала. Восьми-девятифутовая статуя из белого мрамора смотрела на него свысока холодными безразличными глазами. Сэм очень долго ждал этого момента, тысячи раз мечтал о том, как он войдёт в это святилище, как он вытащит отсюда древнейшую статую и явит её миру в первозданной красе. Грей очень долго готовил себя к встрече с божеством, но шокированный взгляд и трепещущее сердце говорили о том, что к этой встрече подготовиться было невозможно. Старик замер с открытым ртом и выпученными глазами. Потихоньку его взгляд стал опускаться. Фонарь упал на пол и погас. Старик пришёл в себя, выпрямился и плавно взялся обеими руками за голову. По залу звонким эхом прокатились шаги Матильды и Рона, немного погодя последовавших за первооткрывателем святилища. Акустика помещения была такой, что даже самый тихий звук плавно переходил в звон. С потолка посыпалась какая-то пыль. Рональд вновь пролил свет на статую. Вопреки ожиданиям молодых людей это была не Астарта. Между шестью колоннами величественно стоял мраморный мужчина очень высокого роста. На голове его был шлем, чем-то напоминавший римский, но он плотно закрывал щёки и, помимо привычного для римских преторианцев гребня, его украшала маленькая корона с четырьмя округлыми выступами. Тончайшая резьба на короне изображала невиданных существ – людей с огромными крыльями, драконов, серпентоидов и козерогов… На мужественном торсе был нагрудник, линии которого огибали каждую мышцу груди и живота. Странным показалось то, что этот нагрудник был местами сильно деформирован, а от левого плеча до конца грудины тянулось идеально ровное углубление. Это не было похоже на работу мастера. Казалось, кто-то несколько раз ударил статую чем-то тяжёлым и острым. В левой руке воин держал огромный круглый щит, который не мог не напоминать о спартанских воинах. В правой же руке было то, что вообще никак не сочеталось со всем остальным – длинный тяжёлый меч, которыми вооружались европейские рыцари с раннего средневековья. Из-под нагрудника до самой земли тянулись полы мантии, укрывая от археологов могучие ноги, лишь очертания которых были видны на одежде. Создавалось впечатление, что этот великан замер в то время, как, будучи чем-то сильно огорчённым, с поникшей головой пытался уйти от мира, и смертная тоска обратила его в камень, когда он делал свой последний шаг.
Матильда сильно испугалась когда увидела своего дедушку и услышала его прерывистое тяжёлое дыхание. Она знала, что у него больное сердце и что врачи запретили ему находиться в жаркой местности. Она не выдержала и громко воскликнула. Повернувшись к выходу: -- Врача! Скорее! Матильда на миг забыла, что врача на самом деле в лагере не было. Но её крик всё же не погас в этих стенах, не оставив следа в истории её жизни. Оглушительный звон прокатился по залу, что-то сверху затрещало и между колоннами прямо на статую обрушилось несколько тонн камня и пыли. В одно мгновение величественная статуя стала кучей обломков, хаотично разлетевшихся по всему залу и лишь чудом почти не задевших археологов. Только Рональд получил ушиб, когда закрыл собой Матильду и Сэма. Пыль осела и в зал пролился ласковый солнечный свет. Матильда затаила дыхание. Она понимала, что это она спровоцировала обвал, но почему-то не чувствовала вины. Как ни странно, старик Сэм успокоился. Прокашлявшись, он пробрался по камням в центр зала, посмотрел на остатки ног статуи, всё ещё стоящие на земле, которые более не были укрыты мантией, о чём-то на секунду задумался, а потом глубоко вдохнул, попытался толкнуть ногой один из обломков и пошёл обратно к Матильде и Рону. Как только он отвернулся от центра зала, камень, который он пытался сдвинуть, пошатнулся. Матильде показалось, будто что-то сверкнуло там, внутри камня. Что-то, что вроде как просится на свободу. Но Матильда не обратила на это особого внимания. Сейчас она куда больше была озабочена здоровьем своего дедушки. -- Дед, ты как? -- не навязчиво спросила она. -- Всё хорошо. Можно ехать домой. -- Домой? – удивлённо переспросила Матильда. Рональд просто развернулся и ушёл наверх, оставив Сэма наедине с внучкой. -- Да, дорогая моя, домой. Я нашёл то, что искал. -- Но ведь ты искал тайное святилище Астарты… -- Да. И я доволен находкой. -- Погоди! А что в святилище Астарты делала статуя?.. – поняв, что не знает, о чём говорит, оборвала свой вопрос Матильда,-- А чья это вообще статуя? -- Есть одна старая сказка, -- промолвил старик, -- Но она слишком старая, чтобы быть правдой. -- Дед! Опять ты говоришь загадками?.. -- Ты, правда, хочешь узнать историю этой статуи? -- Если я эту, как ты говоришь, сказку не услышу, получится, что я зря таскалась за тобой столько лет по всяким святилищам и гробницам. -- Ну ладно, -- с коварной ноткой в голосе ухмыльнулся дед, -- С чего бы начать? -- Начни, пожалуй, с того, как эта странная статуя здесь оказалась. -- Ну, хорошо…
«Ни одна легенда не расскажет о столь далёких временах. Тот день длился целую вечность. Небо было от края до края затянуто тучами, и святые небеса обрушились на, изнывающую под тяжёлым сапогом архангела, несчастную землю. Тяжёлый дождь шёл не переставая. Десятки и сотни тысяч несчастных утонули сразу же в воде, ниспосланной небом, чтобы смыть ту грязь, которая явилась на свет от союза ангела и человека. Весь мир был обречён на вымирание, но главной целью всего этого было уничтожение неугодных одному из первоначал. Великая армия полулюдей-полубогов, осыпаемая стрелами дождя и града, неподвижно стояла на поле, где, по всей видимости, сейчас стоит наш лагерь. Матильда, ты ведь слышала об атлантах? Возможно, это были они. Великая армия стояла, подобно тысячам каменных статуй, пристально всматриваясь куда-то вдаль. А на горизонте вспышки яркого света пророчили воинам смерть. Это неисчислимое множество ангелов расправляло свои крылья. Ангелы медленно приближались к полубогам, взлетая и падая, превращая тонны подающей с неба воды и льда в смертоносные вихри… Я думаю, не стоит описывать эту бойню, но был там один момент, который обойти вниманием нельзя. Один воин всю битву стоял неподвижно, словно вытесанный из камня. Вокруг него умирали тысячи людей, а он смотрел на это совершенно равнодушно. Когда в живых не осталось никого, а вода поднялась уже до пояса, он наконец поднял голову и взглянул на врага своего. Всякий, кто не был сражён мечом, замёрз на смерть в ледяной воде, но этот титан не боялся холода. Пустые глаза ангелов смотрели на него отовсюду, но воину было всё равно. И даже когда, шествуя по водной глади, к нему вплотную подошёл Архистратиг Михаил, тот даже глаз на него не поднял. Огненный меч Михаила поднялся ввысь и с жутким грохотом, напоминавшим разъяренный рык небес в самый ненастный день, пал ниц и рассёк грудь воина, пройдя через сердце. На мгновение священное пламя задержалось в ране, а затем погасло, сменившись голубоватым паром. Воин должен был немедленно пасть замертво, но… Но он просто отвернулся и пошёл сюда, на эту возвышенность. Михаил не стал преследовать его. Возможно, Михаил пожалел воина, а может быть, он просто не осмелился приблизиться к тому свету, что засиял на этом самом месте. Раненный божественным огнём воин остановился прямо здесь – старик указал на то место, где стояла статуя – и заговорил с богиней: -- Все убиты. -- Да, - просто и сухо прозвучало словно отовсюду. -- Я больше не нужен. -- Нет. Воин отвернулся от источника света и сделал шаг, в этой позе замер и простоял так до сего самого дня. Согласно легенде, его рана иногда открывается и заливает море там внизу кровью. Потому, как верили в далёкой древности местные жители, море и краснеет. Прошло много времени с того дня и Землю снова повсеместно заселили люди. Они снова стали поклоняться богам, и однажды жрец Астарты нашёл статую. И именно здесь с ним заговорила богиня. Она поведала ему историю конца тех времён и указала построить святилище, которое охранит этого воина от воды, ветра и солнца до тех пор, пока к его ногам не возложат четыре стрелы».
-- Что это за стрелы? – грустным голосом спросила Матильда. -- Первая стрела – огонь, -- объяснял Сэм,-- Каждая из четырёх стрел олицетворяет четыре удара, что могут убить бога. Бог, поражённый первой стрелой, воспламеняется изнутри. Яркий свет внутреннего пламени заставляет раненного бога увидеть всё, что ранее было скрыто от его взора. Любого смертного это убьёт сразу же. Вторая стрела – лёд. Ледяная стрела врезается в самое сердце. Сердце бога замерзает и превращается в голубой кристалл, которому не ведомы ни счастье, ни любовь, ни жалость и ни боль… Бесстрастное божество теряет часть своих сил и метается по мирам в поисках тепла. Поражённый двумя стрелами не боится ни льда, ни пламени, но стрела ветра очищает божественную душу от остатков, если так можно выразиться, человечности. С этого момента бог лишь хладнокровно следует своему предназначению. И как только цель пропадёт, его поразит каменная стрела и обратит в белый мрамор. Теперь спасти бога можно лишь возложив к его ногам эти четыре стрелы, но как это возможно, я не представляю. -- Слушай, дед, -- озабоченно обратилась к Сэму внучка, -- Я что-то не всё понимаю. Каменная стрела поразила этого воина на этом самом месте, но он целый день стоял неподвижно, когда вокруг него погибали люди. Когда Михаил его ударил, воин тоже не отреагировал. Получается, цель он потерял ещё до этого. Так почему же он сразу не обратился в камень? -- Смыслом его существования было служение Астарте, и лишь она могла положить его жизни конец, но богиня долго не могла на это решиться. -- Почему? -- Этот воин был плотью от плоти её. На Палатинском холме в нынешней Италии Астарта создала его из своей первозданной силы, дополненной чем-то, о чём легенда умалчивает, для служения людям. Единственный сын богини был её самым драгоценным сокровищем. С таким легко не расстаются. -- А как его поразила стрела ветра? Долго он страдал? -- Со стрелой ветра совсем непонятная история…
«В подобе человеческой сын богини жил среди людей. Ничто его не отличало от других, кроме очень странной боязни высоты. Он панически боялся всякого открытого окна. Видишь ли, без своих крыльев он чувствовал себя совершенно беспомощным, а высота, грозящая немедленной смертью, только усиливала это мерзкое ощущение. А в образе простого смертного он по земле ходил, потому что хотел познать первозданную силу своей матери. По одной версии он хотел понять свою природу, а по другой он просто вожделел к смертным женщинам, но по какой-то причине не желал являться им в своём истинном обличии. Однажды он был на службе у одного короля. В качестве простого лучника стоял на стенах. Все знали, что он боится высоты, но, как говорится, клин клином… Однажды его повелитель вышел на самую высокую башню со своей невестой. Сказать, что невеста не была в восторге от своего жениха – ничего не сказать. Они повздорили, и король сбросил девушку вниз. Сын Астарты, который до сих пор смотрел на смерть абсолютно безразлично, почему-то бросился со стены, залил огромную площадь голубой дымкой своих божественных крыльев, поймал девушку в полёте и поднял её наверх. Опуская на стену, он пристально всматривался в её глаза. А как только они почувствовали под ногами камень, глаза бога покрылись инеем. Он бросил безразличный взгляд на своего владыку, вспорхнул на башню и вырвал королю сердце. Так уж совпало, что именно в этот момент небеса затянулись тучами и пошёл дождь. Дождь, окончания которого уже никто из смертных не увидел. Вдруг на бога с небес пролился яркий свет. Это его мать призвала к себе своё детище. -- Пришло время служить, - сказала ему Астарта, нежно коснувшись дланью его щеки. -- Значит, это всё? – прогремел в ответ бог. -- Всё. Люди помнят только то, что ты им показал, и не желают проникаться сутью. Лёд его глаз сгладился, кожа стала белой, как девственный снег. В один момент он поседел и навечно перестал бояться высоты. Начались сражения. Сперва между божествами, которые, подобно падающим звёздам, принося лишь огонь, боль и страдания, нисходили на грешную землю, а затем боги стали использовать смертных как оружие и щит. Когда исход войны стал ясен, все силы, власти и начала покинули поля битв, оставив несчастных смертных и полубогов на растерзание ангелам Михаила. Лишь сын Астарты, не имея ни малейшего представления о том, что ему нужно делать теперь, стоял неподвижно на последнем кусочке земли, которого всё ещё не коснулась война…»
-- Ледяные глаза, -- тихо прошептала Матильда, -- А как его поразила стрела льда, дедушка? -- Говорят, его сердце замёрзло, когда он узнал о страшном проклятии, что наложило на него некое божество. Он мог владеть всем, кроме того, чего захочет. Жестокое проклятие… -- А кому и зачем понадобилось его проклинать? -- Я точно не могу сказать… Согласно одной версии, его проклял какой-то злой дух с известной только ему одному богомерзкой целью. Кто-то склонен полагать, что его проклял Всевышний, дабы не дать оставить божественное потомство. Видишь ли, проклятие сделало невозможной взаимную любовь, а только она могла подарить богу счастье. Согласно же третьей версии, его прокляла его собственная мать, чтобы он всегда был предан лишь ей одной и поклонялся только ей. После поражения огненной стрелой весть о страшном проклятии была для него ужасным ударом. Он стал чёрств и холоден, как сталь булатная… -- А что за история со стрелой огня? – с всё более живым интересом спросила Матильда. -- Когда бог понял, что любит одну из полубогинь, силы и власти взревновали. С одной стороны они теряли всяческий контроль над божеством, а с другой – многие из них сами положили глаз на девицу. Они и поразили бога пекельным пламенем. Зная о проклятии, они были уверены, что этого будет достаточно, чтобы навсегда приковать его к Небу. Говорят, что огненная стрела оставила на божественном теле страшный шрам, но мы вряд ли найдём его теперь, когда статуя разлетелась на тысячи кусочков. Тут Матильда вспомнила, как что-то сверкнуло меж обломков статуи перед тем, как Сэм начал рассказывать ей всю эту историю. Девушка подошла куску мрамора, который разломился по линии раны от меча Михаила и попыталась его перевернуть. Камень оказался слишком тяжёлым. -- Жди здесь! – бросила Матильда Сэму и помчалась по лестнице наверх. Через минуту она вернулась вместе с Рональдом, который держал в руках лопату. Матильда указала ему интересующий её камень, и Рональд, используя лопату в качестве рычага, перевернул огромный булыжник, который ранее был куском груди статуи. Сэм стоял в стороне и не видел ничего своим пострадавшим от времени зрением, но был дико заинтригован выражением лица ошеломлённого Рональда, который молча, прищурив глаза, смотрел вниз. Матильда присела и вынула из мрамора большой сапфир, размером с кулак гиганта. Девушка поднесла его к Сэму. Сэм дрожащей рукой надел свои треснувшие очки и с диким изумлением начал рассматривать камень. Неожиданно он задержал дыхание, посмотрел сквозь обвалившийся потолок на полуденное солнце и пал замертво, держа в руках раненое тысячи лет назад сердце бога, на котором и сейчас поблескивал цветом Каберне рубец, оставленный мечом Михаила. _________________
